Наиболее яркий представитель русского dark fantasy – таким принято считать Алексея Провоторова. Писателя, что прославился жутким, в какой-то степени хрестоматийным для жанра «Костяным». Автора, взявшего гран-при «Рукопись года» еще до того, как читатели услышали его имя на «Чертовой Дюжине». Мастера, который победил на этом конкурсе – и надолго ушел в тень. Лишь спустя десяток лет, в текущем году, у него вышел авторский сборник, где кроме страшного «Костяного» есть не менее пугающие рассказы. Но чем они нас пугают? Ведьмами, восставшими мертвецами? Или тем, как их создатель работает с самым сложным, что есть в мрачной литературе – темой пола, возраста и рефлексии?

В рассказах Алексея данные темы выражены сильнее всего. Автор работает с ними, проводя своих героев через множество инициаций. И зачастую использует узнаваемую фигуру воина-странника. Потому знакомые с автором читатели хорошо знают, что чаще всего он рассказывает о скитальцах с мечом. Закономерно, что образ пилигрима в доспехах принято ассоциировать с наиболее удавшимися текстами Провоторова. Однако это не так. В сборнике среди историй о воителях-путниках сильных меньше половины (46%). Поэтому нельзя сказать, что они особо выделяются по качеству. Так что, образ скитальцев у Алексея зачастую универсален, и вписывается в произведение любого качества.

Подавляющее большинство сюжетов о скитальцах с мечом здесь построены на пути к цели (поиске человека, добычи и проч.). Но, несмотря на общий нарратив, у них нет четкой обусловленности финала, который в нашем случае запросто может быть положительным, отрицательным и минорным. Проходя инициацию, герои Провоторова часто обретают желаемое, но утрачивают что-то важное внутри себя. Подобный финал мы часто можем встретить в работах, где мотив протагониста не вполне ясен, и сам он не знает, куда и зачем идет. Что видно по истории «К зверю», где главное лицо – маг, желающий колдовством вернуть голос, чтобы расставить точки над «и» в давно исчерпавших себя отношениях.

Зачастую странники в латах у Провоторова глубоко рефлексируют. Даже направляясь к заветнейшей цели, они часто переосмысливает свои желания. Но, сколь бы сложной или простой не была мотивация, воители всегда что-то или кого-то ищут. Причем, не только взрослые, но и дети. Об этом говорят внушительные цифры: из всего сборника поискам посвящены 74 % рассказов. В их числе наиболее показателен «Сие — тварям», герой которого, ориентируясь по древней карте, буквально ищет край света мира, где живет. И, что характерно, — снова без особой, личной цели.

На поисках держится нарратив почти двух третей от сильнейших историй книги. Они, в свою очередь, часто завязаны на выполнении договора о мене или услуге. Важно, что многие тексты пересекаются. Так, одна треть произведений одновременно повествуют о следовании персонажа к цели и, в то же время, о договоре-мене. Как, например, в «В свое время» — сильнейшей работе сборника, которая показывает всю силу Провоторова-мастера. Разумеется, не без помощи соавтора Е. Ульяничевой.

На примере «Чувства долга» видно, что часто следование за целью имеет форму погони или побега вследствие нарушенного договора. Когда, не сдержав слово, герой хитростью или воровством освобождает себя от обязательств и получает дополнительное время (годы жизни или возможность остаться живым после смертельного удара), что более ярко выражено в вирдовом «Волке, Всаднике и Цветке».

В рассказах с нарушенным договором, как правило, фигурируют ведьмы и колдуны. Где-то, например, действующее лицо уходит от условий сделки, обманув напарника с помощью колдовства. В других сам колдун, согласившийся помочь герою, узнает об обмане со стороны последнего и насылает на него чары, чтобы наказать. Интересно, что злое колдовство исходит только от мужчин или потусторонних сущностей в мужской ипостаси, а не от ведьм. Ни одна из них у Алексея не является злом. Даже в пресловутом «Костяном» колдунья Буга, выполняя роль посредницы между мирами живых и мертвых, оказывает помощь герою Люту в обмен на плату. То же касается вообще всех женщин из других произведений автора, которые не являются колдуньями: они либо положительны, либо нейтральны. Что похоже на мотивы старых сказок, где Яга – весьма условное зло, не вмешивающееся в дела людей.

Нужно признать, что такая роль колдуний выглядит аутентично. Сочинитель «Костяного» осознанно работает с мотивами сказок, порой совмещая образы восточнославянского и западного фольклора. Эти совмещения относятся не только к культурному коду разных народностей, но и, как ни странно, к гендерным ролям. Отделив женщину от негативного контекста, Провоторов делает ее центральным персонажем даже когда повествует о воине-страннике. В отдельных случаях он экспериментирует с возрастом, превращая героиню-воина в ребенка. К примеру, в рассказах «Долли» и «Приблуда», повествующих об одной девушке, героиня оказывается в роли боевого следопыта, что ходит по лесу с призраками, дабы отыскать заблудившихся в чаще людей.

Нужно сказать, работ о детях в сборнике всего лишь 21% Но к ним относятся все психологичные тексты, которых в сборнике всего пара. В связи с чем накладывается подозрение, что автор не может или не хочет написать сильную историю о ребенке без использования психологических тем. К подобным выводам толкает и специфика работы с гендерными образами, о чем сказано выше. Во всех психологичных текстах отсутствуют не то, что взрослые герои – там нет ни одного протагониста-мужчины. Последние только на вторых ролях, как моряки в «Елке». Что, в принципе, касается всех произведений о детях: большая их часть повествует о девочках / девушках (3 из 4) и лишь один – о мальчике (не мужчине) в «Молоке».

Не вдаваясь глубоко в психологическую и половую плоскости, отметим, что образ героя у Провоторова много проще в сюжетном плане. По закону жанра, добрые (или нейтральные) действующие лица не могут иметь большого веса: в хоррор и триллер-историях значимые фигуры, как правило, остаются на стороне зла. Вполне закономерно, что сильные персонажи у Провоторова – темные антагонисты, чьи мотивы не понятны. Их функция – испугать нас неизвестностью и совершить неожиданный поступок. Мотивация же главных действующих лиц в основном достаточно проста, а сложности у «добрых» парней и девушек лишь в том, чтобы осуществить задуманное (например, укрыться от колдуна через побег). Опять же, нарушив слово или освободившись от неволи, когда тебя сковали чары договора.

Причины нарушения слова у протагонистов разные. В рассказе «Ларец», например, один из них действительно совершает преступление. Но в других ситуациях он, обманывая сильную фигуру, совершает благое дело. Например, хитростью собирает души, чтобы вернуть память любимой женщине, как в «Дунге». Часто для этого герою приходится отправиться в путешествие, дабы отыскать заветный предмет, который нужно обменять для нового, уже выгодного себе договора – и, конечно же, сделать все незаметно, скрываясь от погони.

В данной модели жанр вступает в свои полномочия особенно крепко, потому что большинство историй с погоней / побегом у Алексея относится именно к тревожным рассказам. Конечно, не каждый тревожный текст основан на таких «догонялках» (всего лишь 30% от всех с погоней), но четко видна взаимосвязь — работая с нарративом погони, писатель a priori нагнетает крепкий саспенс.

Особенно важно то, что ни одна из тревожных работ не построена на мудреном сюжете (там нет сложных причинно-следственных связей), а твист содержится лишь в одном. То есть, тревожное произведение автор делает простым. Максимум, чем он его может усложнить – это один-два флэшбека или повествование от нескольких лиц. Как говорится, множество деталей – излишни, и не должно быть ничего, кроме жанра.

Однако, сохраняя динамику повествования внутренним напряжением, Алексей не повышает ее по ходу действия. Даже при наличии саспенса, большинство рассказов нельзя назвать жуткими. Вопреки негласному канону dark fantasy, в них нет хоррор-составляющей, а имеющиеся жанровые элементы немного пресноваты. Во многом потому, что кровь и насилие поданы в легком виде. Они вовсе не бросаются в глаза. Из-за чего не ощущается беспросветного ужаса, желанного ценителями мрачной литературы. Закономерно, что ставки конфликта в подобных историях не растут, а драматический накал ослаблен.

Несмотря на простой сюжет и отсутствие хоррор-элементов, крепкие рассказы писателя все же недалеко ушли от канона черного фэнтези. Как минимум потому, что, наряду с минимальным саспенсом, у них выражен свойственный жанру символизм. Сюжетов, где он крепок, в сборнике почти треть. Возможно, именно благодаря таким примерам образ воина-странника и принято ассоциировать у мастера с наиболее удавшимися текстами. Потому что именно за счет яркой символики пилигрима, ищущего заветную цель, в них наиболее полно раскрываются глубинный, психологический слой.

Смотря на образ странника через психологическую призму, создается впечатление, что Провоторов в своих произведениях исследует образ мужчины. Фигура последнего для него будто бы понятна не до конца. Алексей словно желает ее осмыслить, часто ввергая своих героев в рефлексию. Персонаж-мужчина у него выглядит «хорошим парнем», только когда погрузился в себя и ушел от конфликтов окружающего мира. Там же, где погружения в себя нет, мужской персонаж творит волю открыто и всегда – агрессивно (хотя, порой, и не со зла).

Это поведение контрастно с женскими действующими лицами и детьми, которые не рефлексируют и не творят зло, даже будучи ведьмами. В отличие от мужчин, провоцирующих «хорошего парня» войти с ними в конфликт. Как следствие, у протагонистов Алексея не остается выбора: они вынуждены вступить в борьбу с сильной фигурой, совершая путь личностной трансформации. По той же причина он часто ведет их сквозь лес – архетипичный символ преодоления себя. Вполне естественно, что перед встречей с «великим и ужасным» герои заранее устанавливают особые взаимоотношения со спутником – конем, что олицетворяет зрелую маскулинность. Возможно, именно из бессознательного контакта с ней автор черпает образы для своих историй. И, таким образом, неосознанно работает с темами возраста и пола, которые, как мы видим, довольно специфично выражены в его рассказах.

Посмотрел фильм «Скиф», вышедший сравнительно недавно. Картина вызвала смешанные впечатления. Но худшие опасения не оправдались. Не могу сказать, что предвзято относился к «тёмному» жанру в российском кинематографе, ведь такие ребята как Подгаевский делают ему хороший имидж. Просто, оглядываясь на работы других режиссёров, понимал, что отечественные киноленты в стиле Noir оставляют желать лучшего. Поэтому работа Рустама Мустафира, хоть и не порадовала, но однозначно выделилась из общей массы. Сразу видно, что художник отнёсся к своему продукту серьёзно.

Действие фильма разворачивается на сломе мрачных эпох, когда рушатся старые империи и рождаются новые. Некогда могущественные скифы канули в Лету, их остатки прячутся в степи на границе с Тмутараканским царством. Единственная опора бывших кочевников – воины, натренированные с младых лет. Один из них покушается на убийство князя Тмутаракани, которого спасает главный герой – вояка Лютобор. Впоследствии, Лютобора захлёстывает водоворот интриг, предательства и смертей.

Завязка хороша, даже соответствует жанру dark fantasy. Собственно, благодаря антуражу в стиле «dark» стоит посмотреть этот фильм. Мрачного здесь много, нужную атмосферу создают языческие божества, культы и кровь. Каждая из этих составляющих представлена в фильме по-разному, но особенно ярко все три проявились в сцене с лесным народом — дикари, откармливающие монстра-людоеда, органично вплетаются в общую картину безысходности. Особенно хорошо её позволяет прочувствовать сцена на капище со слепым жрецом: хищный старик с выколотыми глазами вещает будущее, а в темноте нападает на пришедших за советом.

Картинка действительно красочна, хоть местами напоминает оракула из «Трёхсот спартанцев» 2007-го: такие же мерзкие, изуродованные лица, такая же мрачность с намёком на историчность. В «Скифе» историчность смотрится привлекательнее, а старик-оракул оттеняет всю картину, ничуть её не портя. Это тот редкий случай, когда отдельный образ влияет на атмосферу, а не использует её, чтобы показаться более мрачным. Но можно поставить под сомнение само появление слепого. Мол, волхвы, вещавшие будущее, не поджидали древних славян у капищ, что нарушает достоверность показанных культов.

Вообще, культы играют в сюжете не последнюю роль, даже раскрывают образы некоторых героев. Так, например, образ безжалостного убийцы Куницы представлен двояко. Куница проявляет свою положительную сторону, когда пытается нарушить договор, данный богу вражеского племени — славянскому Перуну, но сдаётся, побоявшись предательством запятнать свою честь в глазах племенного божества. Уважение к чужим культам и страх перед иными богами хорошо передают настроение того времени, показывая смирение умов перед высшими силами. Впрочем, высшие силы не мешают своим приверженцам убивать невинных людей, что отчётливо видно в начальных сценах.

Начинается же фильм с убийства славян группой иноземцев-наёмников. Перед нами разыгрывается кровавая драка. Затем, в новой локации, происходит другая драка, ритуальная; потом ещё одна, где Лютобор борется со скифом, бросившим ему вызов. Поначалу множество боевых сцен отталкивает и навевает мысль, что режиссёр сделал ставку на бессмысленное зрелище. С первых кадров это зрелище не отличается качеством: картинка раздражительно «скачет», словно оператор пытается захватить всё одним планом. Спустя двадцать-тридцать минут просмотра работа камер улучшается, и бои смотрятся красивей. Кровь и оторванные конечности при всеобщем обилии насилия появляются лишь там, где уместно. Весомым плюсом драк является их скоротечность: всё происходит быстро, эффектно. Так что, затянутости боёвых сцен, которая так отпугивает «интеллигентного зрителя», нет. Благодаря чему фильм выглядит ярким, даже классическим по отношению к жанру. Хотя, у этой медали есть другая, спорная сторона: понравится ли такой ход рядовому зрителю, мало знакомому с dark fantasy? Скорее всего, не разобравшись в его канонах, последний увидит в «Скифе» мрачный боевик, что плохо отразится на популярности жанра в целом. Поэтому множество боев – палка о двух концах, которая одновременно портит и украшает фильм.

К сожалению, драки – первое, что бросается в глаза, так как сюжет вырисовывается не сразу. Вначале, он обещает быть примитивным, но несколько сплетённых интриг и хитростей князя не позволяют ленте превратиться в мрачную, историческую рубку. Сюжет закручивается ближе к середине, хоть не так остро, как хотелось бы: Лютобор и Куница оказываются поставленными в жёсткие условия погони, когда каждый из них становится одновременно хищником и жертвой. Оба преследуют цель – похищенную жену Лютобора и оба спасаются от княжеских дружинников. Здесь «Скиф» даёт слабину: оказавшись в жёстких обстоятельствах, два героя ни разу не поссорились. Как следствие, не была проявлена разница в характерах, из-за чего не раскрылись образы и пострадал общий конфликт.

Существенным упущением со стороны режиссёра является то, что конфликта нет даже в образе Лютобора. Но, как ни парадоксально, он есть во второстепенном Кунице и проявляется ближе к кульминации, делая наёмника-убийцу более глубоким, чем главный герой. Последнего, конечно, пытаются как-то выделить за счёт редкой способности превращаться в зверя. Жаль, такой ход негативно сказывается на Лютоборе, потому что дар никак не влияет на его мысли, решения и характер. Наоборот, простота образа лишь оттеняется. Единственный плюс — способность проявляется не сразу, иначе герой превратился бы в супермена, косящего врагов направо-налево. В любом случае, вояка – самое спорное и неоднозначное, что есть в фильме.

Несмотря на «картонность» главного героя, сюжет нигде не провисает. Он прост, динамичен, имеет внезапные повороты. В каждом из поворотов проявляются чьи-то скрытые мотивы: жажда власти; желание убить соплеменника, чтобы отомстить за убийство близкого и т.п. Этого в фильме хватает как со стороны скифов, так со стороны славян. Тмутараканский князь плетёт интриги не хуже своих врагов, а те действуют коварно, как обозлённое на него окружение.

Кстати, кроме окружения/дружины Олега, людей в славянских землях почти не видать. То ли нам показали пограничный городок, то ли у режиссёра не хватило денег на массовку. В пользу второго варианта говорит отсутствие у княжеских воинов «опознавательных» славянских знаков. Дружина экипирована блекло, ни у одного из солдат нет ни оберегов, ни амулетов со славянской символикой. Складывается впечатление, что перед нами — обычные средневековые вояки, без роду и племени. Но, всё же, в одежде простых — единичных — людей отчётливо чувствуются элементы Востока, от чего ясно видно, что перед нами Тмутаракань: граница Руси с другим миром.

К сожалению, колорит иного мира нельзя обнаружить в скифской среде. Никаких культов, делающих племя кочевников исключительным, показано не было. Даже важный для скифов обряд воцарения нового вождя выглядит блекло: простая драка при свете факелов, победитель в которой оказывается главой племени, вряд ли может чем-то удивить. Однако, несмотря на заурядность ритуального боя, его последствия оказываются неожиданными: гибнет один из главных героев и, кажется, зло побеждает. Здесь фильм идеально вписывается в требования тёмного фэнтези, как жанра.

Удачный сюжетный ход умудряются испортить глупым спецэффектом: ночное небо рассекает молния, чтобы изъявить волю богов. По их велению, Лютобор может участвовать в поединке, чтобы стать лидером вражьего племени. Конечно, главный герой побеждает и, по праву вождя, забирает свою жену назад. Согласимся, подобное разрешение ситуации выглядит надуманным. Такой примитивный приём, как вмешательство богов в людские дела изобретён ещё в Древней Греции и называется «deus ex mashina». Ситуация, когда откуда ни возьмись, появляется бог, чтобы решить все проблемы, вытекшие из сюжета – чистой воды халтура. Что называется, «прилетит вдруг волшебник…»

После пафосного разрешения конфликта происходит неожиданный финальный поворот. Нужно признать, поворот нетривиальный: режиссёр словно пытается исправить оплошность с богами. В судьбу главного героя вмешивается жёсткая реальность: князь, хладнокровный в своих решениях, не щадит людей, поэтому племени скифов суждено погибнуть. Сумеет ли Лютобор защитить избравший его народ, вы узнаете в конце, когда посмотрите киноленту.

Перед просмотром не стоит делать предварительных выводов, потому что «Скиф» — фильм на любителя. Аатмосфера соответствует жанру dark fantasy, хоть в некоторых местах недотягивает. Есть симпатично-жуткие образы, достаточно крови, а вот мрака не хватает. Историческая составляющая привносит некую пикантность, но не более. Сюжет неплох и не слишком хорош, так как выигрывает лишь за счёт динамичности. Остальное слишком субъективно, чтобы о нём говорить – лучше дать оценку другому фильму. Поэтому, не прощаемся и до скорой встречи!

Первая публикация: рецензия на сайте о тёмном кино "Клуб Крик", 11 сентября 2018.

Источник: статья в группе автора.